В мифологии Толкина - народ, неизменно выступающий в качестве "пехоты древних сражений", основная военная сила армий Моргота, Саурона и изменника Сарумана.

Обозначение. В английском языке слово "орк" имеет два варианта написания: в большинстве произведений Толкин, как правило, за редкими исключениями употребляет форму Orc, в поздних текстах (с конца 1960-х гг.) он планомерно изменяет ее на Ork (HoME-10, Part five, X). В большинстве случаев это слово пишется с прописной буквы, но иногда встречается форма со строчной буквой.

Генезис и эволюция художественного образа. Орки и другие персонажи, обозначаемые этимологически или фонетически близкими словами, присутствуют во многих произведениях европейской литературы [OED, Orc, ork], но поиск параллелей между ними и толкиновскими орками, хотя и представляет определенный интерес, рискует превратиться в "перебирание бычьих костей, из которых сварен суп". Говоря о проблеме прототипов персонажей книг Толкина, Т. Шиппи заметил: "количество найденных и использованных им культурных соответствий было для него не так важно; по-видимому, наибольшее значение Толкин придавал отдельным поэмам, сказкам, фразам, образам, уделяя именно им больше всего внимания и используя их в качестве точек кристаллизации при описании целых рас и племен" [Шиппи, ДвС, 3]. И, хотя, по мнению Т. Шиппи, "пытаться идентифицировать, что именно легло в основу того или иного образа, было бы чистой спекуляцией" [там же], в случае орков нам известно о таких "точках кристаллизации" от самого писателя. Поэтому мы не станем говорить об орках литературных произведений XVI-XVII вв., об Орке из пророческих книг У. Блейка и др., поскольку по утверждению самого Толкина, источником данного термина для него явилось древнеанглийское слово orc, соответствующее значениям "турс (огр)", "демон ада" (A Tolkien Compass: Guide to the names in LotR). Во фрагментах на древнеанглийском языке Толкин использует эту же форму написания (HoME-04, VI). Характерно, что в наиболее ранних вариантах квэнья термин "орк" (Ork (orq-)) расшифровывался именно как "чудовище", "огр", "демон" (Qenya Lexicon). Полагают, что это слово происходит от латинского Orcus - Орк Диспатер, одно из древнеримских божеств смерти и подземного мира (HoME-11, Part Four). Оно присутствует в некоторых древнеанглийских текстах в составных словах orcnéas (демоны-мертвецы) и orcþyrs (орктурсы - орки-гиганты, племя демонов-великанов) [Шиппи, ДвС, 3]. В Беовульфе орки наряду с ётунами и эльфами названы в числе потомков Каина и врагов рода людского [Beowulf, 112]. Именно эти демонические существа в значительной степени послужили прототипами орков в книгах Толкина. Предположение же о происхождении термина "орк" от наименования хищного кита косатки (Orcinus orca) Толкин категорически отвергал (Hobbit, Foreword).

Впервые орки появились уже в самых ранних из известных текстов Толкина, относящихся к группе Утраченных Сказаний (1914-1917 гг.). Практически с момента возникновения их образ находился в тесном взаимодействии с образом гоблинов. Чаще всего эти два термина употребляются как синонимы, например, в словаре голдогрина (языка гномов-нолдоли) слово "гонг" объясняется как "один из племени орков, гоблин" (HoME-01, X). Однако в ряде фрагментов эти существа предстают как совершенно различные группы персонажей. Так, упоминается об "орках и горных гоблинах" (HoME-02, I), об "орках и бродячих гоблинах" (HoME-02, IV). Из иных же фрагментов можно понять, что это родственные существа - либо гоблины являются частью народа орков: "это гоблины Мэлько, горные орки" (HoME-02, III), либо наоборот. Можно также заключить, что орки, хотя и были родственны гоблинам, мыслились писателем более опасными созданиями, об этом свидетельствует фрагмент описания орков: "они также могут быть названы гоблинами, но в древние дни они были сильными, жестокими и свирепыми" (HoME-04, III; HoME-05, Part Two, VI).

Таким образом, сближение смыслов терминов "гоблин" и "орк" в текстах Толкина наметилось весьма рано, позднее писатель даже неоднократно объяснял, что слово "гоблин" в его произведениях является всего лишь приблизительным переводом термина "орк" на английский язык: "'орк' - не английское слово. Оно встречается в одном-двух местах, но обычно переводится как 'гоблин' (или 'хобгоблин' для тех, что покрупнее)" (Hobbit, Foreword), "слова 'elf', 'gnome', 'goblin', 'dwarf' - это лишь приблизительный перевод древнеэльфийских наименований существ, которые не вполне соответствуют этим терминам по своим качествам и функциям" (Letters, N25), "в книге "Хоббит" я перевел его всюду (кроме одного места) как "гоблин", но вообще-то это название [...] плохо подходит" (A Tolkien Compass: Guide to the names in LotR). Однако это сближение часто нарушалось, поскольку употребление терминов "орк" и "гоблин", явно отличное от синонимичного, эпизодически встречается не только в ранних, но и в поздних текстах. Например, в Хоббите: "даже крупные гоблины, горные орки" (Hobbit, 5), "там полным-полно гоблинов, хобгоблинов и орков" (Hobbit, 7). И даже в черновиках, написанных Толкином в последние годы жизни: "орки и гоблины имели собственные наречия" (HoME-12, Part one, II).

Важную роль в формировании образа орков сыграла работа Толкина над Хоббитом (ок. 1930 г.), который достаточно долго не рассматривался им как часть исторического полотна легенд об Арде, но лишь как вполне самостоятельная, изолированная детская сказка (Letters, N257). Только постепенно произошло глубокое взаимопроникновение этого произведения и легендариума Арды, объединившее их и вылившееся в грандиозную эпопею - Властелин колец [Карпентер, Part IV, 6; Part V, 1]. Гоблины из Хоббита развивавшиеся независимо от орков и гоблинов легендариума, в конце концов слились с ними в единое целое, обогатив суммарный образ многочисленными подробностями, без которых этих существ уже невозможно себе представить. Влияние это отнюдь не было односторонним, в итоге орки Толкина ушли в своем развитии от прототипов гоблинов весьма далеко, о чем можно судить по словам писателя: "орки во Властелине Колец и в Сильмариллионе, обладают, конечно, и традиционными для гоблинов чертами, но, вообще говоря, у них другое происхождение, иная роль, и они иным образом связаны с эльфами" (A Tolkien Compass: Guide to the names in LotR), и даже более того: "лично я предпочитаю слово 'орки' - ведь у меня и правда выведены орки, а никакие не гоблины" (Letters, N151).

Объясняется такое предпочтение лингвистическими причинами. Толкин придерживался принципа "хорошая литература начинается с правильных слов" и старался по возможности избавляться от тех терминов и форм, которые ему по тем или иным причинам не нравились (elfin, dwarfish, fairy, gnome) [Шиппи, ДвС, 3]. Так же он постарался избавиться и от слова "гоблин", имеющего сравнительно недавнее происхождение, заменив его древнеанглийским "орк" [Shippey, TAC, II]. Так мы и будем называть их ниже.

Еще одним важным фактором эволюции образа орков стало развитие метафизической картины мира Арды, в частности, метафизики зла. В ранних текстах Толкина Мэлькор в некотором отношении подобен древнегерманскому богу Локи. Тщеславный и завистливый, хитрый и коварный он, равно как и прочие боги-валар, мог иметь детей, а также сотворять разумные живые существа. И согласно наиболее ранним текстам, орки являлись порождениями Мэлькора (HoME-02, I), создаными им "из подземного раскаленного ила", и имели "гранитные сердца" (HoME-02, III). Несколько позже о них говорится, что они были сделаны "из камня, а их сердца из ненависти" (HoME-04, III; HoME-05, Part Two, VI), при этом время их создания относилось к периоду, наступившему непосредственно после уничтожения Светилен валар, и предшествовало появлению эльфов (HoME-04, II). Однако довольно быстро Толкин пришел к мысли, что орки появились лишь только после того, как Мэлькор увидел эльфов, и были созданы им "в насмешку над Детьми Илуватара" (HoME-05, Part Two, VI).

Со временем, особенно после публикации Властелина колец и переписки с некоторыми из читателей, на мифотворчество Толкина все большее и большее влияние стало оказывать его католическое мировоззрение, Кристофер Толкин замечает: "мне кажется, что переписка, последовавшая за публикацией 'Властелина Колец', сыграла важную роль в пересмотре 'образов и событий' мифологии" (HoME-10, Part Five, VII). Чувствуя высокую ответственность за свое Малое Творение, Толкин постепенно изменял его метафизические основы, стараясь сгладить наиболее острые моменты, которые могли бы вступить в противоречие с христианскими представлениями о мироздании. Так, валар

перестали именоваться богами, приблизившись, скорее, к категории ангелов, а об их способности к рождению детей более не упоминалось (исключение - майа Мэлиан, имевшая дочь Лутиэн). Кроме того, одним из центральных принципов метафизики Арды стало положение об абсолютной неспособности зла к творению: "со времен своего бунта в Айнулиндалэ, до начала времен, Мэлькор не мог создать ничего, что обладало бы собственной жизнью или хотя бы ее подобием" (HoME-10, Part Two; Silmarillion, Quenta Silmarillion, 3). Более, из истории появления дварфов видно, что создание полноценных независимых и разумных существ даже кем-либо из валар стало возможным лишь с благословения Эру; в то же время, все уже созданные тексты Толкина описывали орков как независимых и разумных созданий, во всем подобных представителям прочих гуманоидных народов Арды. Эти изменения неизбежно произвели переворот в понимании сущности орков и их происхождения. В обновленной концепции эти существа не были созданы Мэлькором de novo, а являлись потомками тех эльфов, "которые попали в лапы Мэлькора, были ввергнуты им в узилище и там постепенно при помощи жестоких и злых чар искажены и порабощены" (HoME-10, Part Two). Мысль о том, что орки имеют некоторое отнешение к эльфам, мельком появлялась у Толкина и ранее - еще в первых текстах говорится: "иные нолдоли обратились ко злу Мэлько и смешались с этими орками" (HoME-02, III). Но теперь эльфы объявлялись единственными предками орков. При этом сохранилась идея о том, что орки были выведены Мэлькором в подражание и в насмешку над детьми Эру.

Последнее замечание было развито в виде еще одной гипотезы, в которой предполагалось, что орки, может быть, были выведены из людей, возможно, из друэдайн. Об этом говорится, например, в одном из текстов группы Неоконченных сказаний (UT, Part Four, I). Однако, эта гипотеза, как сознавал и сам автор, "сталкивается с хронологическими трудностями" (HoME-10, Part Five, X), ведь люди пробудились лишь с первым восходом солнца, т. е. значительно позднее появления орков, которые участвовали уже в Первой войне Бэлэрианда, задолго до убийства Мэлькором двух Дерев и его бегства из Валинора. Но Толкин считал, что такой взгляд на появление орков "все же остается самым вероятным. Он согласуется со всем, что известно о Мэлькоре и поведении орков - и людей" (там же). Для того чтобы устранить эти трудности писатель даже думал либо пересмотреть хронологию истории Арды и перенести пробуждение людей в более ранний период, незадолго до Великого Похода эльфов в Валинор, либо передать выполнение мэлькоровского плана по выведению орков из людей Саурону, который после пленения Мэлькора сумел скрыться от войск валар в Средиземье, восстановил Ангбанд и мог найти пробудившихся людей. Кристофер Толкин замечает, что "эта точка зрения отца может показаться окончательной [...] Но, как всегда, все не так просто" (там же). Дело в том, что в конце очерка, описывающего данную гипотезу, утверждается, что орков было много еще до пленения Мэлькора, что "опровергает его основную концепцию" (там же).

Еще одна версия о происхождении орков говорит о том, что среди них могли быть воплощенные майар, перешедшие на сторону Мэлькора: "Мэлькор привлек на свою сторону множество духов - великих, как Саурон, и меньших, таких, как балроги. Самые слабые из них могли бы быть первобытными орками (более мощными и ужасными)" (HoME-10, Part Five, VIII). Такие майар могли выступать в роли вождей и доверенных слуг и соглядатаев Мэлькора (HoME-10, Part Five, IX), "вот почему рассказывают о Великих Орках или Орках-главарях, которых нельзя было убить, и они снова появлялись в битвах спустя срок, много превосходящий продолжительность жизни людей" (HoME-10, Part Five, X).

Как видно, Толкин много размышлял над проблемой происхождения этого загадочного народа и несколько раз резко менял свое мнение. Пришел ли он к однозначному выводу? Скорее, нет, чем да. Во всяком случае, Т. Шиппи утверждает, что "по вопросу о природе орков Толкин был очень близок к окончательному решению, но так и не смог прийти к нему. Может быть, в итоге он попросту устал?" и далее: "Толкин видел проблему и собирал решение по частям. Однако он так и не закончил эту работу - возможно, потому, что это потребовало бы, если уж заботиться о последовательности, пересмотра всего написанного ранее" [Шиппи, ДвС, 7]. Таким образом, как уже отмечено выше, центральное место в решении этой проблемы занимает гипотеза об эльфийском происхождении орков, именно она является наиболее обоснованной и непротиворечивой. Однако, хотя альтернативные гипотезы не привели к кардинальному изменению всего корпуса легенд об Арде, участие людей в происхождении некоторых орков все-таки получило отражение в тех текстах, которые повествуют об урук-хай Сарумана, о человекоорках и орколюдях.

Подводя итог данного раздела, можно заключить, что образ орков в произведениях Толкина ушел от орков Беовульфа почти так же далеко, как и от гоблинов Макдональда. Эти персонажи претерпели столь значительную трансформацию, что простое их отождествление с орками-демонами из древнеанглийских текстов было бы ошибкой. Сам Толкин отмечал, что между обозначающими их терминами имеет место лишь фонетическое созвучие (Letters, N144; HoME-11, Part Four), и англичанин Эльфвине, называя в своих записях эти создания орками, отмечает, что делать это можно лишь вследствие того, что "в древние дни они были могучими и свирепыми как демоны. Но демонами они не были" (HoME-10, Part Two). Таким образом, орки мифологии Толкина имеют к древнеанглийским оркам приблизительно такое же отношение, какое последние имели к древнеримскому Орку. Однако в то же время, как отмечает Т. Шиппи, благодаря книгам Толкина "древнеанглийские понятия об эльфах, орках, энтах, ограх и воосах были высвобождены и обрели приют в воображении читателя, присоединившись к куда более знакомым дварфам [...], троллям [...] и полностью вымышленным хоббитам" [Шиппи, ДвС, 9].

Символика художественного образа. Говоря об эльфах, Толкин неоднократно отмечал, что в образе этих персонажей он пытался отразить наиболее прекрасные черты, присущие людям: "эльфы - это некоторые аспекты людей и их талантов и желаний, воплощенных в моем небольшом мире" (Letters, N153), "эльфы представляют [...] художественные, эстетические и чисто научные аспекты человеческой природы, но на более высоком уровне, чем у реальных людей" (Letters, N181). Орки, являясь искаженными эльфами, насмешкой Мэлькора над Детьми Илуватара, напротив, представляют собой аспект человеческой сущности, выражающий совокупность наихудших свойств, которые человек может обнаружить в себе самом, ибо, как отмечал Толкин, орки хотя и "ужасно испорчены", но все же "не более некоторых людей - наших современников" (Letters, N153).

Вопросы метафизики. Первопричиной появления орков в Арде явились события, которые произошли еще до сотворения Эа, во время Айнулиндалэ. "Из-за Диссонанса (не из-за тем Эру или Мэлькора, а от их соотношения) в Арде появлялись создания Зла, не происходящие прямо от Мэлькора. Они не были его "детьми", и, так как Зло ненавидит все, ненавидели также и его. Происхождение вещей было искажено. Не отсюда ли орки?" (HoME-10, Part Five, VII). Таким образом, "привнесенные вторичным творчеством элементы зла, восстания, диссонанса содержались в природе Эа уже тогда, когда было произнесено "Да Будет Это". Потому Падение, или искажение, всего в ней и всех в ней было возможно, если не неизбежно. Деревья в Вековечном Лесу могли "испортиться"; эльфы могли превратиться в орков" (Letters, N212).

Вопрос о том, обладают ли орки фэар, тесно связан с проблемой их происхождения и не может трактоваться совершенно однозначно. Толкин пишет, что в его мифологии "ни одному из созданий Господа не "делегировано" творение душ", в том числе и валар (Letters, N153), потому орки, сделанные Мэлькором из ила или камня, по всей видимости, фэар бы не имели. Они, подобно дварфам, только что созданным Аулэ, но еще не принятым Илуватаром, даже не могли бы двигаться самостоятельно и были бы способны лишь выполнять команды своего создателя. Они были бы "больше похожи на марионеток, наполненных [...] разумом и волей их создателя, или подобны муравьям, что действуют, направляемые из центра маткой" (там же).

Орки, являющиеся животными в гуманоидном облике, также не имели бы душ. Сами по себе большинство кэльвар в метафизике Толкина фэар не имели. Лишь относительно некоторых из них, обладающих речью (орлы, коты, собаки, волки, вороны), Толкин порой, хотя и не всегда, допускал возможность одушевления. Но по поводу орков, происходящих от животных, он был вполне категоричен: "предусмотрел ли Эру фэар для подобных созданий? Возможно - для орлов и т. д. Но не для орков" (HoME-10, Part Five, VIII).

Если же орки происходят от эльфов или людей, то без сомнения они им подобны во всем, что касается внутренней сущности, ведь без фэар они не могли бы жить подобно тому, как живут Дети Илуватара. И в самом деле, орки упомянуты в перечне воплощенных существ вместе с эльфами, людьми и дварфами (HoME-11, Part Four), об этом же Толкин говорил и в своих письмах: орки в его легендах "в основе своей - раса "разумных воплощенных" существ" (Letters, N153). Данных о том, что фэар орков имеют какие-либо дефекты по сравнению с фэар эльфов или людей, в опубликованных текстах Толкина не содержится. Впрочем, трудно предполагать, что такие дефекты были, ведь "фэар создает сам Эру" (HoME-10, Part Four), вряд ли Он сам стал бы намеренно искажать их. Кроме того, "фэа неуничтожима, это единое целое, которое не может быть разделено на части или стать частью другого целого" (там же), что не позволило бы Мэлькору или Саурону искалечить ее путем лишения какой-либо из присущих ей частей.

На первый взгляд противоречивый вопрос о том, смертны ли орки, решается вполне однозначно, если учитывать одну важную и специфическую особенность метафизики Толкина: смерть в Арде присуща только лишь людям и более никаким иным созданиям, ибо понимается она не просто как разлучение души и тела, как в нашей повседневной жизни, а как уход фэа за пределы мира. Смерть - это Дар Илуватара людям, их особая привилегия. Стало быть те орки, которые не происходили от людей, несомненно, были бессмертными (в том смысле, что их фэар не покидали пределов мира). Тем не менее, срок их жизни был весьма ограничен, поскольку они были "короткоживущими по сравнению с людьми высокой расы, такими как эдайн" (HoME-10, Part Five, X). Таким образом обычный срок жизни орков, по-видимому, был менее 70-80 лет, отпущенных эдайн (HoME-10, Part Four). Впрочем, возраст Болга, сына Азога, в момент его гибели не мог быть меньше 142 лет, что следует из хронологии Третьей эпохи (LotR, Appendix B), при этом он был здоров и полон сил, о чем свидетельствует его активное участие в Битве Пяти Воинств.

После гибели хроар фэар орков отправлялись в Мандос, однако, в отличие от фэар эльфов, они были обречены пребывать там до окончания времен (HoME-10, Part Five, VIII). В то же время, если у кого-либо из орков в числе предков были люди, то в этом случае нельзя исключить вероятность того, что такие орки, подобно потомкам Эарэндиля, могли выбрать свою дальнейшую судьбу, избавиться от бессмертия, обрести истинную смерть и покинуть пределы мира. Увы, среди известных текстов Толкина никакой информации на этот счет не обнаружено.

Относительно того, как размножались орки, мнение Толкина было однозначным. Не смотря на то, что во всем легендариуме мы встречаем лишь одно косвенное упоминание женщин орков (Hobbit, 1-st, 2-nd eds, 1), мысль о которых, по словам Т. Шиппи, ужасала писателя [Шиппи, ДвС, 7], и ни разу не встречаем их описания, в раннем квэнья существовал специальный термин для их обозначения - orqin/orqindi (Qenya Lexicon), кроме того достоверно известно, что "орки живут и множатся подобно Детям Илуватара" (HoME-10, Part Two; Silmarillion, Quenta Silmarillion, 3), и упоминания о детях орков и молодых орках, хотя и редко, но встречаются, например, в Хоббите (Hobbit, 5).

Практически постоянно выступая на стороне зла, орки, тем не менее, были "злы не изначально" (HoME-10, Part Five, X), ибо они не созданы, а лишь искажены Мэлькором, и потому не являлись злом абсолютным. Более того, Т. Шиппи, анализируя разговор Шаграта с Горбагом, приходит к выводу о том, что орки "не могут отменить то, что Льюис называл "Законом Добродетели" и изобрести контрмораль, в основе которой лежало бы зло [...]. Они - создания, имеющие представление о добродетели, знающие, что такое добро, и их представления о нем мало отличаются от наших" [Shippey, TAC, III].

Тем не менее, орки, покорные приказам своего властелина, постоянно совершали злые поступки, ибо они "были рабами Моргота; исказившись, они почти потеряли возможность освободиться от господства его воли" (HoME-10, Part Five, X). "Искажение довело их до безжалостности, и не было жестокого дела или греха, которого бы они не совершили" (там же). Природа этого искажения, по-видимому, состоит в том, что Мэлькору удалось во многом подавить их волю, ибо "воля орков, балрогов и т. д. - всего лишь часть "рассеянной" мощи Мэлькора. Их дух - дух ненависти" (HoME-10, Part Five, VIII). И хотя эти существа боялись своего властелина, они в то же время ненавидели его: "глубоко в темных сердцах орков живет ненависть к Господину, которому они служат из страха - создателю их убожества" (Silmarillion, Quenta Silmarillion, 3).

Но были среди них и так называемые "поглощенные" орки, чья воля была полностью замещена волей Мэлькора. "Орки, длительное время жившие под непосредственным наблюдением воли Моргота - гарнизоны крепостей или те части армии, которых обучали для особых целей в его войне, действовали, подобно стаду, мгновенно (как один разум) повинуясь его командам, даже если было приказано пожертвовать собой на службе" (HoME-10, Part Five, X). Впрочем, таких орков было не много: "'поглощенные' всегда составляли лишь малую их часть" (там же), поскольку "содержание их в абсолютной покорности требовало большого расхода воли" Мэлькора, и после его окончательного свержения такие орки быстро исчезли: "когда Моргот был, наконец, свергнут и изгнан, они беспомощно рассеялись, не желая ни бежать, ни сражаться и скоро погибли или перерезали друг друга" (там же).

Прочие же орки, "хоть и выполняя приказы Моргота и находясь под тенью страха, лишь иногда удостаивалась его непосредственного интереса и внимания. В другое время они становились независимыми и осознавали его тиранию и свою ненависть к нему. Тогда они могли не подчиняться приказам [...]" (там же). Однако даже в отсутствие своего властелина, без приказов с его стороны орки продолжали совершать злые дела, "беспричинно, 'из любви к предмету'", поскольку получали "удовольствие от своих деяний" (там же).

Толкин длительное время размышлял над вопросом "были ли орки в конце концов исправимы и подлежали ли 'спасению'?" (HoME-10, Part Five, VIII). В одних текстах он вскользь отмечал, что орки могут восставать против Саурона "не теряя своей неисправимой преданности злу (Морготу)" (там же). В других он был более осторожен, полагая орки "могли стать неисправимыми (по крайней мере, эльфам и людям исправить их не под силу)" (HoME-10, Part Five, X), что подразумевает возможность исцеления орков иными способами - посредством майар, валар, либо самого Илуватара. В письме же к Питеру Гастингсу Толкин высказывается еще конкретнее: даже если бы орки были не просто искаженными созданиями, а истинными творениями Мэлькора, то и в этом случае невозможно было бы отрицать для них возможность исцеления. Да, они были бы "порождения Греха и по природе своей дурные", но тут же Толкин добавляет: "я едва не написал "дурные и неподвластные искуплению", но это значит зайти чересчур далеко. Ведь раз создание их принимается или попускается - что необходимо для их бытия, - то даже орки становятся частью Мира, который от Господа и, следовательно, в конечном счете благ" (Letters, N153).

Итак, исцеление орков возможно. Но что ожидало бы их, если б Мэлькор победил в своей борьбе? Толкин говорит и об этом. Дело в том, что конечная безумная цель Мэлькора состояла в полном уничтожении всех обитателей Арды с другой волей и разумом. Не имея потенциальной возможности разрушить сущности всех, кто ему противостоял, он, тем не менее, старался сломить, подчинить себе их волю, а затем убить хроа. И в конце концов, победив своих противников, "Моргот, без сомнения, стер бы с лица Земли даже собственных 'созданий' (таких, как орки), выполнивших свое назначение - уничтожить эльфов и людей" (HoME-10, Part Five, VII).

Интересно, что именно расход сил Мэлькора на контроль "поглощенных" орков предопределил его окончательное поражение: "Моргот, обладая огромной силой, все же не был беспределен; и столь велик был этот расход на орков и других, гораздо более могущественных созданий, что, в конце концов, такое рассеяние сил его разума сделало возможным его свержение" (HoME-10, Part Five, X).

Как и иные народы Средиземья, орки владели магией. И, хотя примеров ее непосредственного использования мы в текстах не находим, слова Гандалва, сказанные перед Вратами Мории, косвенно свидетельствуют об этом: "когда-то я знал все заклинания - эльфийские, человеческие, орочьи, словом, все, какими пользовались в таких случаях" (LotR, Book Two, 4). В отдельных текстах есть даже данные, позволяющие считать, что некоторые из магических колец, созданных Сауроном, находились во владении орков, такие "невидимые гоблины были очень злы и были полностью подчинены Властелину" (HoME-06, III).

В потустороннем мире орки выглядят подобно призракам "серые, искаженные туманом тени с бледными развевающимися факелами в руках" (LotR, Book Four, 10), именно так их видит Сэмвайз Гэмджи, когда надевает Кольцо. Не исключено, что часть сущности орков может каким-то образом проникать в потусторонний мир, Горбаг описывает свои ощущения от встречи с назгул таким образом: "они сдирают с тебя все тело одним взглядом, и ты остаешься холодным во тьме по ту сторону" (там же).

Этнонимы. В языках народов, населяющих Арду, для обозначания орков существовало много различных этнонимов, но большинство из них происходило из единого источника: "эльфы издавна использовали слова с основой (o)rok для обозначения чего-либо, наводящего страх и/или ужас. Первоначально эта лексема должна была применяться как к 'фантомам' (духам, принявшим видимую форму), так и к независимо существовавшим созданиям. Ее приложение (во всех эльфийских наречиях) к существам, зовущимся 'орки' [...], относится к более поздним временам" (HoME-10, Part Five, IX).

Более детально история развития этого протонима изложена в другом тексте. Задолго до первых контактов с орками, вскоре после пробуждения эльфов у Куйвиэнэн у их жилищ стали появляться страшные призраки. "Для обозначения этих призраков и внушаемого ими ужаса в древнем языке эльфов [...] использовался элемент *RUKU. Во всех языках эльдар, а также в аварине, имеется много слов, производных от этого корня, имеющего такие древние формы как: ruk-, rauk-, uruk-, urk(u), runk-, rukut/s, а также усиленный корень gruk- и усложненный guruk-, nguruk. Уже в первобытном языке квэнди это слово должно было образовать ту же форму, что имеется в общем эльдарине - *rauku или *rauko. Она применялась к более крупным и к более ужасным враждебным призракам. Но в древности также существовала форма uruk, urku/o, и прилагательное urka "ужасный". В квэнь